Одна в Париже - Джоджо Мойес

И тут громкий голос американки разрезает темноту:

– К вашему сведению, я положила все ценные вещи в сейф. И я обучалась приемам самообороны.

– А меня зовут королева Елизавета Вторая, – бормочет Нелл.

Она возводит глаза к небесам и ждет, когда щелчок выключателя подскажет ей, что соседка наконец погасила свет.

Несмотря на усталость и подавленное состояние духа, Нелл не может уснуть. Она пытается расслабиться и навести порядок в голове, но около полуночи внутренний голос ей говорит: Нет. Спокойный сон – это не про вас, девушка.

Ее мозг безостановочно работает, напоминая стиральную машину, извлекающую черные мысли на поверхность, совсем как грязное белье. Может, она проявила излишнюю горячность? Может, ей не хватило хладнокровия? Может, дело в слишком длинном списке парижских музеев, со всеми «за» и «против» (продолжительность их пребывания в Париже по отношению ко времени стояния в очередях)?

Может, она слишком надоедливая и поэтому ни один нормальный мужчина не сможет ее полюбить?

А ночь все тянется и тянется. Нелл лежит в темноте, пытаясь не обращать внимания на доносящийся с соседней кровати зычный храп. Она потягивается, зевает, ворочается с боку на бок. Пытается глубоко дышать, полностью расслаблять тело, представлять, будто запирает черные мысли в ящик и выбрасывает ключ.

Свет фонарей отражается от поверхности крыш. Мелкий дождик неслышно капает на тротуар. Какая-то парочка медленно идет в обнимку домой, о чем-то тихонько переговариваясь.

А ведь как все было хорошо задумано! – горестно размышляет Нелл.

Соседка храпит все громче. Издает такие звуки, будто ее душат. Нелл нашаривает в чемодане беруши (она специально купила две пары, на всякий случай) и залезает обратно в постель. Я буду дома уже через восемь часов, думает она, и на этой успокоительной ноте наконец погружается в сон.

Фабьен сидит в кафе возле раздаточного окна, смотрит, как Эмиль отдраивает огромные стальные противни, и с унылым видом прихлебывает кофе из большой кружки. На часах двенадцать сорок пять.

– Ты напишешь другую. Еще лучше, чем эта, – говорит Эмиль.

– Я вложил всю душу в эту книгу. И вот ее нет.

– Да ладно тебе! Ты считаешь себя писателем. Значит, мыслей у тебя должно быть больше, чем на одну книгу. Так как в противном случае ты будешь вечно голодным писателем. И может, в следующий раз воспользуешься компьютером, а? Тогда ты просто сможешь распечатать еще один экземпляр.

Фабьену удалось подобрать сто восемьдесят три страницы из трехсот с хвостиком, которые унесло ветром. Часть страниц оказалась заляпана грязью, забрызгана водой, с отпечатками подошв. Но часть бесследно исчезла в парижской ночи. Когда он обходил улицы вокруг дома, то видел отдельные страницы, реющие в воздухе или мокнущие в сточной канаве под равнодушными взглядами прохожих. Смотреть, как самые сокровенные мысли валяются у всех на виду, было для него равносильно тому, чтобы в голом виде появиться на людях.

– Эмиль, я такой дурак. Ведь Сандрин постоянно твердила мне, чтобы я не брал рукопись на крышу…

– Ой нет! Только давай не будем о Сандрин. Пожалуйста! – Эмиль выливает из раковины жирную воду и наливает свежую. – Если ты опять заведешь свою шарманку о Сандрин, то я тогда глотну бренди. На трезвую голову мне этого не вынести.

– Что мне теперь прикажешь делать?

– То, что тебе велит твой герой, писатель Сэмюэл Беккет: «Попробуй снова. Провались снова. Провались лучше». – Эмиль поднимает на Фабьена глаза, его шоколадная кожа блестит от пота и пара. – И сейчас я говорю не только о твоей рукописи. Тебе необходимо снова начать выходить. Знакомиться с женщинами. Немножко выпить, немножко потанцевать… Найти материал для следующей книги!

– У меня что-то нет настроения.

– Тогда сделай так, чтобы оно было! – Эмиль как раскаленный радиатор, рядом с ним всегда становится теплее. – По крайней мере, у тебя наконец появилась причина вылезти из квартиры. Попробуй хоть немного пожить полной жизнью! Подумай о чем-нибудь другом. – Он заканчивает мыть последний противень. Складывает его вместе с остальными и перебрасывает через плечо посудное полотенце. – Ладно. У Оливье завтра ночная смена, так? Значит, остаемся только мы с тобой. Сходим выпить пивка. Что скажешь?

– Ну, я не знаю…

– А какие еще у тебя есть варианты? Сидеть сиднем в своей крошечной квартирке? Месье Олланд, наш президент, скажет тебе по телику, что в стране нет денег. А твой пустой дом скажет тебе, что у тебя нет женщины.

– Да уж, Эмиль, утешил так утешил! Тоже мне, друг называется!

– Да! Я твой друг! И могу перечислить миллион причин, почему тебе стоит пойти со мной. Ну давай повеселимся немного! Подцепим нехороших женщин. Попадем в каталажку. – (Фабьен допивает кофе, вручает кружку Эмилю, и тот кладет ее в раковину.) – Давай! Тебе надо жить так, чтобы было о чем писать.

– Может быть, – говорит Фабьен. – Я подумаю.

Ее будит стук в дверь. Сперва словно издалека, затем – уже громче, и наконец она слышит голос:

– Уборка номеров.

Уборка номеров.

Нелл рывком садится, моргает, у нее слегка звенит в ушах, и в первую минуту она не понимает, где находится. Удивленно смотрит на незнакомую кровать, на обои на стенах. Откуда-то доносится приглушенное постукивание. Она вынимает беруши. Звук сразу становится оглушающим.

Она подходит к двери, открывает ее, продолжая усиленно тереть глаза:

– Здравствуйте!

Женщина в форме горничной извиняется, делает шаг назад и что-то говорит, должно быть, по-французски.

Но Нелл понятия не имеет, чего та от нее хочет. Она кивает и закрывает дверь. У нее такое чувство, будто ее переехала машина. Нелл ищет глазами американку, но видит лишь пустую кровать со скомканным покрывалом и распахнутую дверцу шкафа. Тогда Нелл в панике проверяет, где ее чемодан. Но он, слава богу, на месте!

Нелл не рассчитывала, что американка уйдет так рано, но, если честно, даже рада, что ей не надо видеть эту надутую красную физиономию. Теперь можно спокойно помыться и…

Она смотрит на экран телефона. Четверть двенадцатого.

Не может быть!

Она переключает каналы телевизора, пока не находит новостной.

Черт, действительно четверть двенадцатого!

Мгновенно стряхнув с себя остатки сна, она начинает собирать вещи, швырять их в чемодан и поспешно одеваться. Хватает ключ, билеты и бегом спускается вниз. Француженка за стойкой администратора, такая же безупречная, как и вчера. И Нелл сразу жалеет, что не нашла минутку пригладить волосы.

– Доброе утро, мадемуазель.